Михаил Тырин

ЖЕЛТАЯ ЛИНИЯ

Пустая, покрытая снегом дорога блестела в свете луны. С обеих ее сторон громоздились кочки замерзшего болота, кое-где торчали спутанные голые кусты и чахленькие деревья. Все здесь казалось мертвым. Лишь два или три огня неверно мерцали где-то вдали, почти на горизонте.

Он смотрел на эти огни, думая о жилье, о теплых стенах, о сытном ужине.

Окоченевшие руки ничего не чувствовали, рваная осенняя куртка почти не спасала от мороза. На клочковатой бороде, на бровях и ресницах белел иней. Звенящий пар вырывался изо рта при дыхании и надолго повисал в неподвижном воздухе.

Он был один на этой дороге. Он шел, хотя ему некуда было идти, и его не ждали ни в одном из домов, где топили печь и накрывали на стол. Ноги болели от усталости. Все чаще ему приходилось останавливаться, чтобы просто постоять, собраться с силами. Уже несколько раз он падал от усталости.

В замороженном воздухе вдруг повис звук мотора. Он был еще далеко и нарастал очень медленно. Но наконец две белые фары полыхнули из-за поворота. Он повернулся и, не удержавшись, снова упал на дорогу.

Скрипнули тормоза, колеса прошуршали по снегу. Гулко стукнув, открылась дверь грузовика, и чей-то неразличимый силуэт высунулся из кабины.

Эй! - послышался хриплый, чуть испуганный голос. - Ты чего там?

Ну, что он? - спросил второй человек в кабине, водитель. - Живой?

Не знаю… Лежит. Эй!

Человек наконец не выдержал и выбрался из кабины. Осторожно и с опаской подошел к лежащему.

Может, машина сбила? - предположил его напарник.

Человек тронул лежащего носком ботинка. Тот зашевелился. Поднялся с большим трудом, сел.

Возьми… - еле слышно проговорил он и вытащил из-за пазухи мятый лист бумаги.

Человек машинально взял лист, отступил на пару шагов.

Живой, - сказал он. - Бомжина какой-то. Наверно, пьяный.

Ну, поехали, - сразу заторопился водитель. - Менты в гараж поедут - подберут. Поехали.

Хлопнула дверь кабины, грузовик дернулся и укатил, оставив медленно клубящееся облако дыма. Он наконец поднялся и, шатаясь, побрел дальше.

Что там у тебя? - спросил водитель, покосившись на бумагу.

Где? А-а, это… Не знаю. - Человек чиркнул зажигалкой, поднес лист к глазам. - Та-ак… “Универсальный рецепт… рецепт счастья”. Чушь какая-то…

Выкинь, - безразлично отозвался водитель. - Может, она заразная.

Счастье, блин…

Смятый листок упал на снег. Колючие зимние звезды равнодушно подмигивали в вышине.

А он снова поднялся и тяжело зашагал вперед. Ему еще много предстояло сделать, хотя и некуда было идти.

ТРУЖЕНИК

Не люблю подавать нищим. Не люблю замедлять шаг, лезть в карман, выскребать мелочь… Особенно у всех на виду. Мне кажется, есть в этом какое-то стыдное позерство. Все равно что останавливаться посреди дороги и вразмашку креститься, увидав церковь.

Не люблю подавать нищим, тем более настырным, которые смотрят в глаза, клянчат или еще хуже - начинают преследовать. В конце концов, имею я право просто идти по улице, чтобы их жалобные глаза не точили мою совесть?

И, как назло, именно такой - настырный, надоедливый, крикливый бродяга

Увязался за мной, когда я выскочил из троллейбуса и, вжав голову в плечи, заторопился по тротуару.

Валил отвратительный липкий снег, застревал в волосах, в моих дырявых ботинках хлюпало. Осень начиналась с уютного листопада и задумчивого тускнеющего солнца на ясном небе, но вдруг словно обозлилась, скурвилась и что есть сил принялась хлестать город холодными ливнями и снегопадами-однодневками, замешенными на крутом ветру.

Я торопился домой, хотя там было не лучше. И тут вдруг привязался он: заросший, беззубый, трясущийся с похмелья. Он что-то ныл, хватая меня за плащ, а я даже не мог огрызнуться. Мне просто не хотелось поворачивать голову и открывать рот - казалось, от этого станет холоднее. Я надеялся, что он отцепится сам.

Он не отцеплялся, и это становилось невыносимо. Я повернул к дверям хорошо знакомой мне пивной, хотя до моего подъезда оставалось шагов пятьдесят. Просто хотел поскорей отделаться от деда. И от снега.

Возьмите… - плаксиво простонал дед. - Возьмите же!

И в последний момент, представьте себе, он успел сунуть мне в руку грязный и мятый листок с расплывшимися чернилами. Я заметил, у него осталась целая пачка таких же листков. Морщась от брезгливости, я взял бумажку кончиками пальцев - лишь бы он отвязался - и нырнул за тяжелые двери заведения, которые моментально отгородили меня от снега, холода и приставаний полоумного бродяги.

Внутри было душно и темно. На меня равнодушно взглянул из-за прилавка бармен по имени Вася. Я ничего о нем не знал, кроме имени. А он не знал моего имени, зато знал все остальное. Он видел, как я одеваюсь - и зимой, и летом, он наблюдал, как я отсчитываю последнюю мелочь, сдувая с нее прилипчивый карманный мусор… Он, наконец, видел, с кем я пью. Бармены часто бывают очень наблюдательны. Недаром половина из них - осведомители.

Я не мог просто войти и выйти. Скромное достоинство небогатого человека не позволяло выглядеть чудаком, жалким созерцателем ценников. И у меня были деньги - как раз хватило бы на пару кружек. Правда, деньги эти я взял в долг, чтобы отремонтировать ботинки.

Пока неторопливая пивная струйка заползала в кружку, я огляделся. Из четырех “стоячих” столиков три заняты. Несколько военных курсантов энергично жестикулировали и гудели неверным сиплым баском, свойственным для взрослеющих мальчишек. Две девицы жадно курили, почти не разговаривая. Толстый щекастый усач неторопливо хлебал из кружки и высокомерно оглядывал публику. Все как обычно.

Я встал за свободный столик спиной к остальным. Пива совсем не хотелось, хотя говорят, у пьющих мужчин так не бывает. Хотелось домой. Хотелось обернуть мокрые холодные ноги полотенцем и включить телевизор.

Можно? - кто-то поставил рядом свою кружку.

Пжалста, - буркнул я, даже не поворачивая головы.

Что-то было не так. Что-то беспокоило, как камень в ботинке. И тут я понял: бумажка! Я не избавился от грязного листка, который сунул мне бродяга.

Кажется, я положил его в карман вместе с остатками денег.

Так и есть. Прежде чем выкинуть эту гадость, я все же взглянул на чернильные каракули. Я разобрал: “Очарование и разочарование. Дневники утомленного странника, прилежного труженика, храброго солдата, образцового гражданина…”

Так и есть, дед оказался сумасшедшим. Я даже побрезговал комкать бумажку, просто разжал пальцы.

Поначалу книга особо не нравилась: обычный боевик с неказистым сюжетом «наши в другом мире» (думал я про себя). Неплохо в принципе написано, есть свой стиль, качественный язык (хоть и бедноват) и достаточно увлекательно. Но в какой-то момент я вдруг осознал, что дальнейший ход событий предположить не могу, повороты сюжета стали совершенно невообразимыми и за кажущейся простотой повествования прячутся глубокие и яркие идеи. Примерно с середины книги чтение захватило так, что уже невозможно было оторваться. Финал, хоть и оказался несколько предсказуемым, но все равно порадовал. Никаких «соплей», все так, как и должно быть.

Действительно странно, что книга осталось незамеченной массовым читателем. В ней есть то, что должно понравиться практически всем: хорошие сюжетные ходы, неплохой язык, не натужный юмор и Идея, которая подана простодушно прямо и без лишнего пафоса.

Оценка: 9

Люмпен и влетевший в траблы адвокат от пьяного отчаяния принимают невнятное предложение поискать счастье где подальше - и оказываются за тридевять галактик волонтерами истинной Цивилизации. Она дарит любому желающему шанс вырасти из потребляющего синтетический комбикорм обитателя барака в гражданина с едой, жилплощадью и красивыми штанами. Надо только не бояться рабского труда, грязи и крови. Герои боятся, но окунаются во всё - выше маковки.

«Желтая линия» - в своем роде совершенный роман, сочетающий классический подход к жанру, развитию сюжета и раскрытию характеров с почти издевательским выворачиванием клише. Типовая фэнтези про попаданцев в чуждый хвостатый мир реализуется средствами твердой НФ, типовая боевая фантастика - инструментами вполне реалистической военной прозы, а сатирическая антиутопия - то бытовой фантасмагорией, то исповедью эмигранта. Язык нарочито суховатый и прыгающий из штампов в красивости (главный герой считает себя поэтом), при этом очень точные диалоги, малая предсказуемость развития сюжета и пугающая жизненность действий и реакций.

Оценка: 8

Редкий случай, когда настроившись на одно (военный боевик), а получив другое (тут с термином затрудняюсь:shuffle:... «социальная НФ»?..), не испытал ни капли расстройства. Собственно, боевик имеет место быть, но не «суперменский», а жизненный (совершенно не удивился, когда прочитал, где автор провел 1995 год). Но война занимает едва ли треть текста... хотя это как посмотреть.

Глотком свежего воздуха радует стиль изложения, без абзацев описаний, но с точными деталями.

Однозначно, «Желтая линия» - одна из (моих) книг 2009 года:super:

Оценка: 9

Роман «Жёлтая линия» прочитал в 2004 году. Перечитываю сейчас в 2011 году интересно снова пройти с ГГ по «жёлтой линии» сюжета. Надеялся что автор продолжит историю в новой книге, например «Жёлтая линия-2». Автору желаю творческих успехов и новых романов с продолжением. Благодарный читатель.

Оценка: 10

Большой плюс романов Тырина – это то, что они очень легко читаются. «Желтая линия» не исключение. Роман удивительно сбалансирован – все здесь в меру, и юмор и трагедия, и размышления и даже есть место для сентиментальности. Книга о поиске своего места в жизни.

Не часто теперь встретишь книгу способную после прочтения оставить двоякое чувство – тревоги и надежды. С первого взгляда это обычная история о «попаданцах» (наши случайно оказываются ГДЕ-ТО), но нет уж. Начинается как легкое непритязательное приключенческое чтиво, а заканчивается довольно серьезными выводами.

В начале есть два противоположных типа – слабовольный неудавшийся поэт и разорившийся, но хваткий, адвокат по международному праву. По ходу романа они сильно изменяются, что показано убедительно и к финалу приходят совсем иными людьми. Не знаю как - лучшими или нет, но иными.

Считаю, что этот роман заслуживает высоких оценок.

Оценка: 9

Книгой заинтересовалась и прочла ее благодаря вашим отзывам, дорогие друзья:) Спасибо вам за это Открытие! Одна из самых ярких, сильных, интересных книг в отечественной фанастике! Впечатление было настолько оглушительным, что я даже не сразу смогла начать читать что-то другое. Множество мыслей и чувств, в которых хотелось разобраться, переполняли меня. Не думала, что в свои годы я могу так впечатлиться и так воспринять фантастический роман. Автору- огромное спасибо! Поражаюсь, почему нет переизданий такой исключительной книги!

Оценка: 10

Оценивать не буду, потому что не смог прочитать. Дошел до момента, где главные герои попадают в армию. Ругать и хаять тоже не буду, наверное это просто не мое, а книга может быть хорошая. Просто начало книги мне напомнило фильм Кин-дза-дза (все эти «унци» и «холо» вызывали у меня стойкую ассоциацию с «ку» из этого фильма). Никогда не любил этот фильм и поэтому не смог читать книгу. Но это мое личное мнение.

Оценка: нет

Мешанина трафаретов:

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Кин-дза-дза – двое землян попадают во вселенную со множеством миров, где всё тупое и примитивное…, Аватар – сначала воюют против аборигенов, потом пересаживаются в их тела и восстают против вселенской системы...

Но больше всего меня покоробило описание мира – убогость (так часто показывают будущее в голливудских фильмах). Мир отбросов питающихся падалью и покоряющих вселенную ржавой железкой – это мир бомжей, а не всесильной цивилизации. Конечно, там есть отдельные любопытные моменты, сарказм и ирония, но это никак не влияет на всю картину. И только в финале мысли уставшего героя о простом человеческом счастье, смогли оставить хорошее впечатление.

Оценка: 6

Лично для меня писатель Михаил Тырин - неожиданное и приятное открытие. И книгу «Жёлтая линия» я прочёл первой. В голове промелькнула безумная мысль - а вдруг Тырин «засланец» инопланетян или «попаданец» из других миров, уж очень реалистично всё в его книге написано. Книга понравилась, читать книги Тырина интересно, но пока не знаю - буду ли перечитывать. Посоветовал бы автору написать фэнтезийный цикл с магией (типа Зыковской «Дороги домой»).

Оценка: 8

Гарри Гаррисон и «Кин-дза-дза». Такие ощущения оставило у меня начало романа. Проржавевшие постиндустриальные декорации сменяются гаррисоновской сатирой на армию… А потом и вовсе ожидаешь антиутопии в духе Оруэлла и Замятина.

Но… Сатира, безусловно, присутствует. Без элементов антиутопии тоже не обошлось. В чём заключается заслуга автора – он не скатывается к банальному шаблону, оставляя всегда простор для трактовок. Да, в армии бардак, но всё же она выполняет свои задачи и даже оставляет место героизму. Проблемы в выполняемых ею задачах. И здесь тоже бардак, но уже следующего уровня. Система, на которой держится цивилизация равнодушна к отдельному человеку (знакомая тема, не правда ли?), несправедлива, не очень эффективна, но всё же – работает.

Хотя общий посыл негативен, неоднозначность выгодно выделяет роман на общем чёрно-белом фоне утопического жанра. Того же, к сожалению, нельзя сказать про литературный уровень. Возможно, он выше среднего, но не сильно. Язык небогат, декорации довольно картонные, сюжет порой спасают рояли. Но за судьбой персонажей следить интересно. 8 баллов.

Оценка: 8

До чего же может довести человека чувство безысходности? Как же хочется бросить все. Пропасть. Исчезнуть в другой мир, полный красок и радости. Об этом часто задумывался главный герой повествования Борис Еникеев ставший просто Беней, солдатом новой армии, воюющей за непонятные принципы, за какие-то баллы!!!

Книга замечательно написанна. Очень интересный и до последней страницы, держащий роман. Можно даже сказать: Жизнь, смерть и снова жизнь Бени. Возродившегося в новом теле прищельца, и взбудораженного волей к свободе, которая сохранилась даже в каждой клетке инопланетянина. Книга немного трагична, но все-равно безмерно интересна и легко читаема.

Оценка: 10

Пустая, покрытая снегом дорога блестела в свете луны. С обеих ее сторон громоздились кочки замерзшего болота, кое-где торчали спутанные голые кусты и чахленькие деревья. Все здесь казалось мертвым. Лишь два или три огня неверно мерцали где-то вдали, почти на горизонте.

Он смотрел на эти огни, думая о жилье, о теплых стенах, о сытном ужине. Окоченевшие руки ничего не чувствовали, рваная осенняя куртка почти не спасала от мороза. На клочковатой бороде, на бровях и ресницах белел иней. Звенящий пар вырывался изо рта при дыхании и надолго повисал в неподвижном воздухе.

Он был один на этой дороге. Он шел, хотя ему некуда было идти, и его не ждали ни в одном из домов, где топили печь и накрывали на стол. Ноги болели от усталости. Все чаще ему приходилось останавливаться, чтобы просто постоять, собраться с силами. Уже несколько раз он падал от усталости.

В замороженном воздухе вдруг повис звук мотора. Он был еще далеко и нарастал очень медленно. Но наконец две белые фары полыхнули из-за поворота. Он повернулся и, не удержавшись, снова упал на дорогу.

Скрипнули тормоза, колеса прошуршали по снегу. Гулко стукнув, открылась дверь грузовика, и чей-то неразличимый силуэт высунулся из кабины.

– Эй! – послышался хриплый, чуть испуганный голос. – Ты чего там?

– Ну, что он? – спросил второй человек в кабине, водитель. – Живой?

– Не знаю… Лежит. Эй!

Человек наконец не выдержал и выбрался из кабины. Осторожно и с опаской подошел к лежащему.

– Может, машина сбила? – предположил его напарник.

Человек тронул лежащего носком ботинка. Тот зашевелился. Поднялся с большим трудом, сел.

– Возьми… – еле слышно проговорил он и вытащил из-за пазухи мятый лист бумаги.

Человек машинально взял лист, отступил на пару шагов.

– Живой, – сказал он. – Бомжина какой-то. Наверно, пьяный.

– Ну, поехали, – сразу заторопился водитель. – Менты в гараж поедут – подберут. Поехали.

Хлопнула дверь кабины, грузовик дернулся и укатил, оставив медленно клубящееся облако дыма. Он наконец поднялся и, шатаясь, побрел дальше.

– Что там у тебя? – спросил водитель, покосившись на бумагу.

– Где? А-а, это… Не знаю. – Человек чиркнул зажигалкой, поднес лист к глазам. – Та-ак… «Универсальный рецепт… рецепт счастья». Чушь какая-то…

– Выкинь, – безразлично отозвался водитель. – Может, она заразная. Счастье, блин…

Смятый листок упал на снег. Колючие зимние звезды равнодушно подмигивали в вышине.

А он снова поднялся и тяжело зашагал вперед. Ему еще много предстояло сделать, хотя и некуда было идти.

ТРУЖЕНИК

Не люблю подавать нищим. Не люблю замедлять шаг, лезть в карман, выскребать мелочь… Особенно у всех на виду. Мне кажется, есть в этом какое-то стыдное позерство. Все равно что останавливаться посреди дороги и вразмашку креститься, увидав церковь.

Не люблю подавать нищим, тем более настырным, которые смотрят в глаза, клянчат или еще хуже – начинают преследовать. В конце концов, имею я право просто идти по улице, чтобы их жалобные глаза не точили мою совесть?

И, как назло, именно такой – настырный, надоедливый, крикливый бродяга – увязался за мной, когда я выскочил из троллейбуса и, вжав голову в плечи, заторопился по тротуару.

Валил отвратительный липкий снег, застревал в волосах, в моих дырявых ботинках хлюпало. Осень начиналась с уютного листопада и задумчивого тускнеющего солнца на ясном небе, но вдруг словно обозлилась, скурвилась и что есть сил принялась хлестать город холодными ливнями и снегопадами-однодневками, замешенными на крутом ветру.

Я торопился домой, хотя там было не лучше. И тут вдруг привязался он: заросший, беззубый, трясущийся с похмелья. Он что-то ныл, хватая меня за плащ, а я даже не мог огрызнуться. Мне просто не хотелось поворачивать голову и открывать рот – казалось, от этого станет холоднее. Я надеялся, что он отцепится сам.

Он не отцеплялся, и это становилось невыносимо. Я повернул к дверям хорошо знакомой мне пивной, хотя до моего подъезда оставалось шагов пятьдесят. Просто хотел поскорей отделаться от деда. И от снега.

– Возьмите… – плаксиво простонал дед. – Возьмите же!

И в последний момент, представьте себе, он успел сунуть мне в руку грязный и мятый листок с расплывшимися чернилами. Я заметил, у него осталась целая пачка таких же листков. Морщась от брезгливости, я взял бумажку кончиками пальцев – лишь бы он отвязался – и нырнул за тяжелые двери заведения, которые моментально отгородили меня от снега, холода и приставаний полоумного бродяги.

Внутри было душно и темно. На меня равнодушно взглянул из-за прилавка бармен по имени Вася. Я ничего о нем не знал, кроме имени. А он не знал моего имени, зато знал все остальное. Он видел, как я одеваюсь – и зимой, и летом, он наблюдал, как я отсчитываю последнюю мелочь, сдувая с нее прилипчивый карманный мусор… Он, наконец, видел, с кем я пью. Бармены часто бывают очень наблюдательны. Недаром половина из них – осведомители.

Я не мог просто войти и выйти. Скромное достоинство небогатого человека не позволяло выглядеть чудаком, жалким созерцателем ценников. И у меня были деньги – как раз хватило бы на пару кружек. Правда, деньги эти я взял в долг, чтобы отремонтировать ботинки.

Пока неторопливая пивная струйка заползала в кружку, я огляделся. Из четырех «стоячих» столиков три заняты. Несколько военных курсантов энергично жестикулировали и гудели неверным сиплым баском, свойственным для взрослеющих мальчишек. Две девицы жадно курили, почти не разговаривая. Толстый щекастый усач неторопливо хлебал из кружки и высокомерно оглядывал публику. Все как обычно.

Я встал за свободный столик спиной к остальным. Пива совсем не хотелось, хотя говорят, у пьющих мужчин так не бывает. Хотелось домой. Хотелось обернуть мокрые холодные ноги полотенцем и включить телевизор.

– Можно? – кто-то поставил рядом свою кружку.

– Пжалста, – буркнул я, даже не поворачивая головы.

Что-то было не так. Что-то беспокоило, как камень в ботинке. И тут я понял: бумажка! Я не избавился от грязного листка, который сунул мне бродяга. Кажется, я положил его в карман вместе с остатками денег.

Так и есть. Прежде чем выкинуть эту гадость, я все же взглянул на чернильные каракули. Я разобрал: «Очарование и разочарование. Дневники утомленного странника, прилежного труженика, храброго солдата, образцового гражданина…»

Так и есть, дед оказался сумасшедшим. Я даже побрезговал комкать бумажку, просто разжал пальцы.

– Извините… – Мой сосед нагнулся и поднял ее. Я мысленно фыркнул, а незнакомец прочитал первые строчки и вдруг расхохотался.

– Чертова судьба, – сказал он.

Я наконец посмотрел на него. И остолбенел.

Я знал этого человека. Я часто видел из окна, как он подъезжает к соседнему дому в длинной белой иномарке с мигалкой. Как холуи выносят за ним ящики с вином или пивом. Как тонконогие дамочки в мехах скрываются с ним под козырьком подъезда.

Я, выглядывая из своего окна, тихо, исподтишка ненавидел его: сытого, самоуверенного, держащего весь мир в кулаке.

И сейчас, стоя в этой довольно грязной пивной, он был одет в прекрасное кашемировое пальто, а на пальцах топорщились перстни. И даже его лысина, окруженная коротким стриженым венцом, казалась чем-то очень дорогим, значительным и роскошным, словно подлокотник кожаного дивана.

Как он здесь оказался? Как его угораздило переползти сюда фактически с другого конца жизни?

Он отпил из кружки, поморщился. Так-то, знай, сука, чем народ живет…

– Вам не кажется, – сказал он, задумчиво глядя на курсантов, – что вот эти полосы на их лбах… Я имею в виду следы от фуражек…

– Ну? – изрек я без особого дружелюбия.

– Они похожи на следы трепанации. Кажется, что этим мальчикам сделали типовые черепно-мозговые операции, чтобы они стали офицерами.